Это история моей первой встречи с медведем – первой, так сказать, в индивидуальном порядке. До того, бывало, видел их, но в общественных ситуациях. Как например: идет караван лошадей по плоскому дну долины, медведь убегает от него вверх по склону сопки, а проводник и остальная геологическая братия палят по нему изо всех наличных стволов… То есть, ситуация совершенно безопасная – как в кино.
Иное дело – встреча один-на-один, и вот первая таковая была у меня во второй мой полевой сезон, Я был еще вполне зелёным полевичком[1] – всего лишь за год перед этим был принят лаборантом в лабораторию тектоники. А все мои студенческие практики и работы до того проходили в разведочных партиях, с проживанием и службой в населенных пунктах, ибо тогдашняя моя учебная специальность называлась «техника разведки» и пробиться при учебе на чисто геологические специальности мне при всех стараниях не удавалось.
Итак, в поле мы были только вдвоём – молодой, но более или менее опытный геолог и я в качестве 2-го номера – на подхвате[2]. Естественно, я участвовал во всех маршрутах, а сверх того в лагере на мне лежали обязанности кострового, кашевара и дровозаготовителя. Весь наш лагерь, правда, состоял из одной маленькой туристской палатки да навеса над снаряжением и продуктами, однако, работы хватало.
Дело было в Якутии, и данный случай произошел на реке Седедема, известной своими красивыми камнями – агатами и халцедонами очень своеобразных расцветок. Однажды, иду я по ее каменистому бережку к месту, где мы договорились встретиться. В одной руке геологический молоток, в другой пара камней — агаты, подобранные по ходу прямо из под ног. Иду и рассматриваю их, размышляя: стоит ли их взять себе или же выбросить и высматривать другие, более красивые. В общем, по сторонам не смотрю – внимание сосредоточено на камнях в руке или под ногами[3].
От реки меня местами отделяла полоса кустиков у самой воды, но в том месте, о котором здесь речь, она прервалась, и вот вдруг слышу в реке (от меня справа) сильный всплеск – много громче того, как подчас плещется рыба. Вскидываю голову: посреди реки – медведь! И прямо напротив меня – на расстоянии где-нибудь в 30-50 м , Уставился на меня, как будто впервые увидел (хотя, конечно, действительно впервые), ну и, видимо, подпрыгнул от неожиданности, от этого и всплеск, а рядом с ним из воды торчит что-то небольшое, темненькое… Ух! медведица с медвежонком! – ситуация сквернейшая (наслышан, что это очень опасно), а я на открытом месте… Камни мгновенно вылетают из головы, да и из руки тоже, молоток – туда же, освободившиеся руки рвут с плеч карабин, а ноги мчат от реки к крутому склону террасы, по верху которой выстроился лес. В голове мгновенный план – там, наверху, я заскочу за дерево, карабин выставлю вперед, и никакая медведица мне будет не страшна.
Да, конечно, убегать от медведя – ситуация проигрышная, и может быть я об этом уже слышал, но как-то еще не впитал в себя, не загнал в автоматизм, вот и сработал инстинкт самосохранения – рванул от опасности во все лопатки… К тому же мне до этого склона был какой-нибудь десяток-другой метров, а медведю ещё из воды надо выбраться – вот, как-будто бы, некоторая фора у меня во времени. Но, как вскоре выяснилось, в этих расчетах я ошибся.
Под крутым склоном террасы оказалась еще и старица, заполненная водой, ну так я не останавливаясь рванул через нее напрямую, уповая, что на мне бродни (резиновые сапоги с длинными сворачивающимимся голенищами) и они развернуты аж до паха – мол, проскочу. Не тут-то было – проскочить-то, правда, проскочил, только вот глубина там оказалась по-задницу, и мои бродни приняли в себя воды по самые их верхние ушки. Ноги как свинцом налились, в коленах практически не согнуть – бегу как на ходулях, махая прямыми ногами по типу маятника, но уже не в лоб по склону (крутяк не дает размахаться несгибающимися ногами), а вверх наискосок – в том направлении, куда и путь держал. Взлетел наверх на всех парах – психологически казалось, что мигом, Наверху заскочил за первое же дерево, развернулся к реке носом, карабин на изготовке, затвор уже давно передернут – все! меня так просто не возьмешь!
А кому брать-то? – медведя не просматривается ни в реке, ни на берегу… Не успел отдышаться, как вдруг треск в кустах – справа и сзади, т.е. там, где медведь должен был оказаться при его подъеме на террасу напрямую (а на бегу мне так и повиднелось каким-то боковым зрением, что он выходит из воды именно напрямую – по перпендикуляру к береговой линии). Ну и создавать такой треск тут просто некому, кроме него самого… Во ужас! – оказывается он уже тут и может напасть на меня с тыла. А здесь, наверху, кусты вполне густые, обозрение закрывают и подступают ко мне чуть ли не вплотную – ну, где-нибудь в метре от меня начинаются.
Опять я в переделке – карабин не оружие для ближнего боя, не поможет он в медвежьих объятиях… И я сходу скатываюсь обратно с этого склона на плоский берег, опять же, несколько наискось – в том же направлении, что и шел раньше. Выскакиваю на открытое место, тут, как подарок мне свыше, лежит большущая коряга, залегаю за нее, выставив ствол в том направлении, откуда скатился… Все, уф – я, кажется, снова как бы в безопасности.
Так вот полежал, полежал… Дальше что-то ничего не происходит. Не лежать же здесь вечно, надо всё-таки дело делать, т.е. идти, куда и шел. Однако, пришлось сначала осторожненько вернуться за молотком – ну, не ползком, но таки с опаской, держа карабин на взводе. Без молотка-то в поле невозможно, просто нечего делать. Схватил молоток и скорей-скорей деру оттуда. Где-то после, в более спокойном месте, вылил воду из сапог, отжал портянки и двинул дальше.
А там, у молотка, хоть и не задерживался особо, но все же успел узреть, что «медвежонок» никуда не исчез, торчит, оказывается, там же, но это никакое не медвежье дитя, а голова задранного медведем лося, туловище которого все в воде (точней сказать – лосихи, ибо голова без рогов). То есть, ситуация была ничуть не легче медведицы с медвежонком, потому как медведь имеет обыкновение защищать свою добычу от возможных (пусть даже кажущихся ему) посягательств на нее. Впрочем, про это тоже я узнал много позже, и на эту тему будет отдельное повествование по конкретному случаю, точнее – по двум таким, один из которых привел к большой трагедии, а во втором, сходном, но, к счастью, без трагического исхода, я сам был участником.
Здесь же, несмотря на мою совершенно неграмотную, напуганную реакцию (а иначе мое бегство расценить не получается), обстоятельства как-то повернулись в благоприятную для меня сторону. Но об этом – дальше, а пока что, прихожу на место, рассказываю моему ведущему про то происшествие, а он с чего-то вдруг выдает мне свое «фе» – попрекает, чуть ли не в крик, почему, мол, не стрелял? почему-де не убил того медведя? У него, видите ли, дочка ползункового возраста, вот и пришлась бы ей медвежья шкура к самому времени – для ползанья в мягкости и тепле. Хм-м-м… я, понятное дело, молчу, возражать не рискую, но про себя думаю: «А причём бы здесь была тогда твоя дочка, если б я, именно – я, того медведя и угрохал бы?»
Ну, обколотили мы обнажение[4], подсобрали фауны (нет, не живой, а окаменелостей) и ввечеру идем обратно тем же берегом. Идем вдвоём – уже не так страшно, и на подходе к тому месту, ещё не доходя его, вдруг чуем густой и мерзкий запах тухлятины. А в самом том месте на противоположном берегу сквозь мощный кустарник (кедровый стланик) поперек пологого склона как просека пробита – кусты этого стланика, со стволами в руку толщиной, выворочены с корнями, изломаны и утрамбованы. Оказывается, после моего прохождения возле его добычи, медведь как-то осознал появление возможного соперника и решил убрать ее с глаз долой – утащил, и, очевидно, захоронил в какой-то яме. И это была прямо наглядная иллюстрация медвежьей силенки – протащить тушу, не меньше, чем с пол-тонны весом через такие могучие заросли, да еще вверх по склону, пусть даже достаточно пологому и невысокому !
Когда я шел туда, ветер, видимо, дул в противоположном направлении, так что запаха я не почувствовал. А может еще и потому, что вся туша была под водой, тогда как сейчас – на воздухе, пусть и забросанная, замаскированная валежником или какими-нибудь там ветками, однако распространению запаха не мешающими. Понятное дело, мы не стали выискивать эту медвежью захоронку на другом берегу – пусть себе владеет ею единолично. И пошли дальше своей дорогой.
————————————–
Для расшифровки всей этой ситуации можно добавить пару эпизодов из других полей. Первый из них таков.
На следующее лето я сновав поле, уже в отряде своего прямого начальника, и сплавляемся мы на надувных лодках по достаточно большой реке Омолон. Вдруг впереди видим, из воды посреди реки торчит что-то вроде лохнесского чудовища – небольшая востренькая головка на длинной, несколько изогнутой шее,,, Но оно почему-то неподвижно – не ныряет, не уплывает, и вообще не дергается. Что за инопланетное чудо такое?
Подплываем ближе – нет, это не Несси, и не с другой планеты… Это торчит лосиная нога с копытом, принятом издали за голову. Ну а туловище с остальными ногами и головой распластано по дну на мелководье – тут на реке перекат с глубиной воды примерно по колено или чуть повыше. Это тоже, видать, медвежья работа. Ну, нам медведь не страшен, нас много – 5 человек да еще с тремя нарезными стволами в руках, не считая двустволки. А медведь, известно, на группу не нападает – своя шкура ему, очевидно, дороже. И вот шеф дает указание рабочему достать топор – сейчас, мол, оттяпаем ляжку себе на обед, возьмем ее в виде дани с медведя-охотника, типа налога на его добычу….
Да вот не вышло так – удар топором по туше в воде, куча брызг и тот же тухлый запашок, что и описанный выше, хоть и не такой разительный, как тогда, но вполне доходчивый. А мишка – он как раз и любитель тухлятинки, свежее мясо он ест, только если сильно голоден. А так предпочитает его выдержать несколько дней[5]. Причем, лося в русле ему и прятать особенно не надо – рыбы много не съедят, так, поклюют чуточку через раны на его теле, а через шкуру им до мяса и не добраться. А вот другим хищникам эта добыча оказывается вообще недоступной. Даже соколам с орлами, что б полакомиться тоже ведь надо где-то приземлиться, а тут – никак.
Другое дело – на суше. Там свою добычу ему приходится прятать от нахлебников – заваливать ее, чем ни попадя – побольше, погуще да потяжелее. Иначе от нее быстренько ничего не останется, протухнуть никак не успеет. Об этом тоже сужу по собственному опыту, и об этом – эпизод №2 (из более поздних полей).
Было как-то, завалил я оленя в маршруте по одному небольшому боковому хребтику – при спуске по нему с основного хребта, Хребты там голые, незалесенные, продуваемые ветрами и олень, по-видимому, забежал на него, спасаясь от досаждавшего внизу комарья. Там же я и разделал эту добычу, и мы с маршрутным рабочим унесли в двух рюкзаках все съедобное обратно наверх, т.к. наш лагерь был по другую сторону основного хребта. На месте остались ноги от колен и ниже, голова, шкура, да куча требухи – кишки, легкие и пр..
Где-то через 20-30 минут хода нам навстречу вдоль нашего хребтика и буквально рядом с нами стремительно просвистел то ли сокол, то ли беркут. Я слабо разбираюсь в их конкретных видах, но то был кто-то из таких некрупных хищников – это-то точно. Он действительно просквозил вниз стремительно и целенаправленно, так, что на нас – никакого внимания, хоть и промчался чуть ли не на расстоянии вытянутой руки. И, очевидно, целью его устремления были оленьи остатки, так быстро им запеленгованные.
На следующий день пришлось идти туда же – маршрут-то не был завершен из-за той добычи. И вот, к большому нашему удивлению, на месте разделки туши от нее не осталось ничего, кроме черепа, начисто обглоданного до сияющей белизны. Даже копыт, рогов и костей от ног не осталось. И это все было уничтожено и растаскано меньше, чем за сутки! Такова интенсивность работы «санитаров леса» – и пернатых и, очевидно, четвероногих – обычных здесь лис, росомах, а возможно и волков.
Признаться, правда, волков там встречать мне не доводилось – это очень сторожкий и скрытный зверь. Зимой они, видимо, более открыты и активны из-за трудностей добычи пропитания, но зимой полей не бывает, зимой мы трудимся за своими рабочими столами. А вот встретить лису или медведя – то дело было вполне нередкое, и не только в дальних углах. Встречи с ними случались даже в окрестностях Магадана, на расстоянии 10-20 км от него.. Росомахи так близко к городу не подходят, да и в полях попадаются на глаза пореже, но все же достаточно закономерно, а не в порядке исключения.
———————————————-
[1] Пояснение для не-геологов: термин «полевик» – это характеристика такого геолога, который летний период отрабатывает в поле, т.е. в дикой природе, вне населенных пунктов.
[2] Мой прямой шеф в том году был назначен организатором крупного геологического совещания, назначенного на начало осени, и потому не мог поехать в поле. Ну и что б не совсем уж потерять целый год работы над темой и был тогда сформирован такой предварительный рекогносцировочный отрядик.
[3] Эти агаты не входили в тему исследования, а были чисто попутным геологическим хобби. Геолог просто не может пройти мимо интересных или красивых камней да минералов. И сейчас образцы с Седедемы занимают свое законное место в моей личной каменной коллекции, которую я демонстрирую знакомым и друзьям ежегодно в праздник Суккот, украшая ею свою сукку (ударение в этом слове на последней букве).
[4] Термином «обнажение» в геологии называют выход горных пород на земную поверхность, т.е. места, где они не перекрыты почвой или наносами. Нередко они выступают в виде скал по берегам рек и ручьев.
[5] Зоологи говорят, что эта тактика выдерживания вызвана некоторыми особенностями его пищеварительной системы.
